| |
«Мистер Эго. Как жить в обществе и быть
свободным от общества» – под таким названием в конце
2004 г. в ростовском издательстве «Феникс» в серии
«Человек – манипулятор» вышла книга Дениса Пилипишина.
Первая книга этого автора, никакого отношения, казалось
бы, ни к педагогике, ни к теории образования не имеющая.
С одной стороны. Но с другой...
Скажу сразу: анализировать взгляды автора, отмечать
их достоинства и недостатки не собираюсь. Меня
интересуют совсем не они. Впрочем, сначала – об основной
идее произведения.
Итак, если коротко, речь идет о том, как происходит
самоопределение нынешней российской молодежи. Дело в
том, что жизнь автора довольно долго была связана с
высшей школой. Он – кандидат философских наук, несколько
лет преподавал в МВТУ. Так что, можно считать, речь идет
о размышлениях сравнительно молодого человека и очень
молодого писателя (хотя недавно вышла и вторая его
книга), в значительной мере инспирированных тем, чему
его учили в вузе, аспирантуре… И чему сегодня учит
жизнь.
Думаю, из Дениса мог бы получиться хороший
преподаватель, но, как и многие другие, он предпочел
покинуть вузовские стены.
Основная посылка автора, обусловившая и название
книги, – очевидна.
Обычный человек в своей жизни слишком зависим:
желающих подчинить его интересы своим предостаточно. Как
же не превратиться в игрушку в чужих руках? Что нужно
для этого делать? Ведь игнорировать происходящее – не
резон: велик риск вообще стать изгоем. Тогда – что же?
По мнению автора, лучше всего занять позицию так
называемого позитивного маргинала, поскольку человек,
овладевший искусством позитивного маргинализма, т.е.
успешного взаимодействия с обществом, перестает (?) быть
обывателем, чьим сознанием так легко манипулировать. Он
обретает независимость, а вместе с ней и возможность
социального успеха. Таким образом, проблема связана с
тем, как сохранить свою свободу в условиях всеобщей
несвободы и достичь успеха в условиях углубляющейся
национальной катастрофы. Выход, как советует автор, в
том, чтобы занять позицию маргинала. Прильнув к дверному
косяку, человек как бы обособляется от всех прочих, не
способных к столь «оригинальному стоянию»,
самостоятельному творчеству, созиданию, недвусмысленно
давая понять: нужно быть лучшим и не таким, как все.
Но кто такие – «все»? Те самые обыватели, которые от
этих всех и зависят. Впрочем, несмотря на всю очевидную
«невыгодность», с точки зрения автора, такого положения,
большинство людей почему-то отнюдь не стремятся к
вышеозначенному «стоянию», а точнее, противостоянию...
Однако вернемся к позитивному маргиналу – эдакому
Робинзону в окружении многочисленных Пятниц, не без
удовольствия обсасывающих «мослы» своих ближних.
Так вот, обнаружить подобную «фигуру» не сложно.
Во-первых, ей, как правило, удается самоутверждение
(надлежащие статус, должность); во-вторых, позитивный
маргинал не посвящает себя служению «высоким идеям»,
претендующим на то, чтобы непременно осчастливить все
человечество; и, наконец, в-третьих, особое внимание он
уделяет своему внутреннему миру – источнику и счастья, и
успеха. Этот внутренний мир он холит, лелеет,
«пропалывает и поливает» каждый день на заходе Солнца,
чтобы листва не обгорела.
Как очевидно, понятие позитивного маргинализма
опирается на идею свободной личности. Да и кто бы
возражал против этого?! Вот наши неолибералы особых
претензий к своей личной свободе не имеют. (Хотя в
данном случае уместнее говорить не о свободе, а о
вседозволенности...)
Основа позитивного маргинализма – познание и
саморазвитие в широком смысле, и вывод, к которому
приходит автор, весьма оптимистичен: чтобы все было
о’кей, нужно стремиться к достижению личного
совершенства, высокому качеству жизни.
Но, к сожалению (в той или иной мере), несвобода,
делающая человека (если пользоваться терминологией
автора) обывателем, существует всегда. Я согласен с
классиком: жить в обществе и быть от него полностью
свободным вряд ли кому удавалось... Разве что
филистерствующий гофмановский кот Мур в этом преуспел...
Вообще, человек, претендующий на роль позитивного
маргинала, сильно смахивает на кролика в норе, с
гордостью поглядывающего на ее добротные стены и
размышляющего о своей инакости по отношению к собратьям,
у которых ничего подобного нет. Но какие оцепенение и
ужас должны охватывать такое создание при одной только
мысли, что надо переступить порог своего убежища: ведь
тогда оно (это создание) оказывается в самой что ни на
есть «обывательской ситуации». Листок колыхнулся – дрожь
по телу, ветка скрипнула – сердце в пятки.… И все тобой
манипулируют, манипулируют...
Трудно в наши дни стать анахоретом или, на худой
конец (!), – пустынножителем, питающимся кузнечиками, да
к тому же отличающимся возвышенным умонастроением и
независимостью, пользующимся не только всенародной
любовью, но и всеми мыслимыми социальными благами. И
сколько бы кролик ни трудился над общим уровнем своего
развития, как бы ни укреплял и ни углублял свою нору
(против лома нет приема!), все равно он может стать
вполне пригодной к употреблению крольчатиной (особенно,
если замочить в белом вине)...
Конечно, интересна и проблема соотношения размеров
популяции потенциальных жертв и реальных хищников.
Первые, как правило, плодовиты на благо вторым. И, ясно:
в этой первой группе маргиналу (особенно позитивному)
делать нечего, что и можно подкрепить кучей цитат из
трудов более и менее великих предшественников и
современников. Можно даже доказать, что плодовитость
потенциальных жертв – обывателей – нуждается в контроле.
Ведь в противном случае ситуация может выйти из-под
контроля! Но о такой возможности автор размышляет особо:
«Вспоминается занятный случай времен моего детства. В
деревне мужик взял на откорм 100 кроликов и разместил их
в клетках в своем хлеву. Однако здоровье «инкубаторных»
зверьков оказалось не чемпионским, и они один за другим
стали, что называется, преставляться. Однажды мужик
пришел с работы в более нетрезвом, чем обычно, состоянии
и, будучи крайне возмущен фактом кончины еще одного
кролика, в наказание выгнал из дому всех остальных.
(Если воздержаться от литературной редакции описания
произошедшего, то ситуация выглядела так: с криком:
«Суки, да пошли вы все на …!» он бегал и распахивал
клетки.) Испуганные кролики, увидев путь к свободе,
попрыгали вовне.
Похмелившись утром и вспомнив вчерашний вечер, мужик
выразил сожаление о содеянном в доступной ему
терминологии. Но это был не финал истории. Через
некоторое время локальная экологическая обстановка
оказалась нарушенной. По каким-то причинам кролики
оказались несклонны к миграции и предпочли проживать в
непосредственной близости от участка этого мужика. В
результате на его огороде в скором времени все растения,
даже лук, оказались съеденными под корень — кролик, как
известно, животное травоядное, причем с немалым
аппетитом».
Вот, вам, читатель, – и Спенсер, и Фромм, и Ницше...
И прочие...
Как быть свободным в мире несвободы, принуждения и
обмана? Как сохранить достоинство и состояться
Человеком?…
Этот вопрос, если отвлечься от теоретических
построений, и есть главная для автора проблема, с
которой, на мой взгляд, и связано стремление не быть,
как все. Дилемма, вообще-то, известная – кролики и
удавы...
Для поколения, выросшего в годы советской власти,
подобных проблем не было. Все знали: общество должно
быть справедливым, поскольку справедливость и определяет
истоки свободы. Великий проект эпохи Просвещения – о
царстве Разума, Справедливости и Свободы – обладал
безусловной очевидностью. (Я не говорю здесь о группе
недовольных – профессиональных «страдальцев», получавших
деньги в разных кассах...) Констатирую только одно: идеи
этого великого проекта, хотя и медленно, но неуклонно
воплощались в жизнь, причем не только для избранных:
«Придите ко мне сирые и убогие…».
Совсем в ином положении оказалось поколение, выросшее
в 90-е, когда «удавы» объявили «кроликам» войну…
Я взялся за написание этой рецензии отнюдь не по
причине присущих книге литературных и интеллектуальных
изысков. Здесь, думается, достижения автора скромны,
как, впрочем, скромна и ее основная идея. Но, думаю, он
и не ставил перед собой задачу сказать нечто, от чего
содрогнулся бы мир. Он сделал большее: попытался
оправдать избранный им путь самоопределения. Потому-то,
наверное, и текст у него получился – в традициях
исповедально-учительских: как и о чем думает современный
молодой человек, стремящийся обрести ускользающую из-под
ног почву.
Школа приобщает молодых людей к светлому и высокому,
но с первых самостоятельных шагов они сталкиваются
совсем с другим. Учили честности – а нужна ложь; учили
доброте, хотя в жизни – жестокость и произвол; старались
приобщить к духовности, а мир циничен и полон
предательства; гарантировали будущее, оказалось – его
нет... И единственный путь – в маргиналы; лучше,
конечно, позитивные...
Так что перед нами – документ, хуже – обвинительный
акт эпохи, в которую выпало жить поколению автора.
Конечно, люди не выбирают время своей жизни, и Денис
Пилипишин не выбирал. Но его искреннее стремление
рассказать о своих попытках примирить идеальное, вечное
с жестокими реалиями окружающего мира, мне симпатично.
Правда, на мой взгляд, если кто-то и может
рассчитывать в этой жизни на счастье, то только тот
самый обыватель, который так не по нраву автору. Ему
чужда мысль, что человек может быть счастлив жизнью
своей семьи; счастлив, когда его ребенок или внук делает
первые шаги, лепечет первые слова; когда знаешь, что
тебя ждут дома и любят совсем не за то, что ты
позитивный маргинал, а просто так, любят и все тут. А
что может быть лучше мира, в котором тебя любят и ты
любишь. Бог с ней, с седой равниной моря, и повадками
буревестника... Человеку прежде всего нужны близкие и
ближние.
В общем, не считаю я особым грехом пребывать в
состоянии обывательском. Да и чем, спрашивается, этот
самый обыватель плох: тем, что не живет по схеме? Но
ведь на нем мир держится. Наверное, внучка ответила бы
на этот вопрос так: «Понятия не умею!» Вот и я – «не
умею»...
Книга Дениса Пилипишина – произведение эпохи паузы и
недоумения, парадоксов и разочарований: ведь старое и
отринутое нередко оказывается подлинным и настоящим, а
новое – перелицованным костюмом, пропахшим нафталином и
сыростью давно непроветриваемого помещения. Отсюда и
тяга к маргинализму, который все равно остается таковым,
даже будучи «позитивным». Автор мечется в поисках ответа
на вопрос: как жить в условиях, когда сама жизнь не
очень-то возможна. И в этих его метаниях мне видится не
попытка обмануть самого себя (да и других), но
стремление обрести надежду…...
О.Долженко, главный
редактор журнала "Альма Матер"
Опубликовано в журнале Альма-матер (Вестник высшей
школы), №11, 2004. |
|
